Этот эпитет получает там в дальнейшем также разъяснение: Abodriti (в тексте: legatos Abodri-torum) qui vulgo Praedenecenti vocantur, что можно понять единственно как ‘ободриты, которые на языке народа называются грабителями’ (прочие толкования мы здесь опускаем как неудачные, см. о них у И. Бобы). Самое важное при этом — латинское пояснение хрониста — vulgo ‘на языке (местного) народонаселения’: франкские историографы знали своих беспокойных соседей-славян, из племенного языка которых может вести свое начало этот устрашающий эпитет в роли племенного названия, напоминающий — в том, что касается способа образования и смысла — этноним неукротимых лютичей (то есть ‘лютых, свирепых’). Разве не ясно после этого, что родство с названием реки Одер, обычно принимаемое в литературе, — это не более как ученая конструкция ad hoc? Тем более сомнительна связь с названием незначительной речушки Odra в бассейне Дуная (точнее — Савы), не говоря о другой речке с таким же названием в Верхнем Поднепровье. Что касается «языка народа», на котором ободриты понимались как ‘грабители’, то можно предполагать только связь со славянским глаголом ободрать, ограбить, имея в виду словообразовательную модель как в укр. наймит, русск. наймит ‘наемный работник, наемник’, что, собственно, предположил уже А. Брюкнер. Любопытно отметить, что этимологическая прозрачность имени ободритов «на языке народа» как бы убывала по мере удаления от Дуная в направлении Балтийского моря, что отвечало бы нашим представлениям о расселении славян.
В общем контексте итоговых наблюдений, которыми мы перемежаем в настоящей главе диалог с критикой, напомним со всей краткостью о важности, которую представляет для систематических исследований по этногенезу интердисциплинарная этногенетическая типология, перед которой ставится задача раскрыть типичную сущность славянской языковой и этнической эволюции, ибо «уникальность» славянского этногенеза была бы равнозначна бездоказательности наших представлений о нем. Об этом говорится у нас специально выше, в главе 5-й, где привлекаются также типологические славяно-германские аналогии — по вопросу неудовлетворительности «точных» датировок «начала» этноса, далее — в связи с общей сомнительностью реликтов древнего индоевропейско-неиндоевропейского двуязычия в Европе, с общей для ряда древних индоевропейских этносов миграцией сначала на север и вслед затем — на юг.