Очевидно, имеет смысл поставить эти наши наблюдения — особенно последнее из них — в связь с древней экспансией в северном направлении археологической культуры воронковидных кубков, явившейся следствием длительного потепления в послеледниковый период. Но и для относительно более поздних эпох существуют красноречивые свидетельства аналогичных передвижений, конкретно — притока южных по происхождению этнических элементов, причем непосредственно со Среднего Дуная в бассейн Одера в эпоху бронзы. Выше уже шла речь о лингвистических аргументах в пользу вторичного освоения германцами Скандинавии с юга. Существенна также вскрытая польским археологом четкая дифференциация западной (одерской) зоны и восточной (вислинской) зоны в том смысле, что упоминавшийся приток населения с Дуная был как раз направлен в одерскую зону в течение бронзовой эпохи [18], — констатация, серьезно затрагивающая польские теории праславянского автохтонизма на Одере и Висле.
Своеобразие подробно рассмотренного в предыдущей главе эпизода культуры железа состоит, пожалуй, именно в самобытности отражения, которое получила в языке (языках), стадия развития материальной культуры, столь общая для больших взаимно контактировавших друг с другом этносов древней Европы — германцев, кельтов, славян: культура болотного железа. Весьма оригинально то, что несмотря на это общее культурное.начал о, достаточно четко зафиксированное в исходной германской и славянской лексике для (железной) руды и железа как названиях ‘красного (вещества)’, дальнейшее языковое развитие и языковое отражение привело славянскую номенклатуру железа к отличному результату — созданию «своего» термина для железа. Ссылка на сильное и длительное кельтское культурное влияние, приведшее, как известно, к принятию германцами кельтского названия железа, явно недостаточна, ибо не меньшее влияние кельтов и кельтской металлургии распространялось, как это тоже известно, также и на славян.